Анатолий Сергеевич ДОГАДОВ

Моя бабушка (по маминой линии) родилась 6 июля 1941 года. Семья в то время жила в Магнитогорске, куда молодые родители приехали, вероятно, по комсомольской путевке. Ни прадед, ни его жена (моя прабабушка) в далеком 32-м не знали, да и не могли знать, что ровно через десять лет им придется расстаться, расстаться навсегда. Но тогда, задолго до войны, семья жила счастливой жизнью, строила планы, растила дочь Ирину (Ириску, как называл ее отец) и ждала появления второго ребенка. Томочка появилась на свет через две недели после того, как страшная весть голосом Левитана пронеслась над страной.

Помнила ли Томочка своего отца? Ей казалось, да! В памяти ее навсегда отпечатались колючая отцовская щека да крепкие руки, прижимавшие ее к груди. Но что может помнить годовалая девчушка? Наверное, образ отца появился в ее воображении гораздо позже, когда она рассматривала старые довоенные фотографии. До войны он работал в редакции газеты «Магнитогорский рабочий». В 1942 году старшая Ирина пошла в школу, и отец печатными буквами писал ей с фронта: «Мы сейчас бьем фрицев. Вот скоро всех побьем, и я приеду домой. А вы с Томкой слушайтесь мамку». Это были коротенькие письма для маленькой девочки, написанные простым карандашом и свернутые солдатским треугольником. Некоторые были написаны на этикетках от рыбных консервов (видимо, и у журналистов были проблемы с бумагой).

А осенью 1944 года моя прабабушка получила конверт от незнакомого человека со штемпелем полевой почты. Нет, это письмо не было официальной бумагой, но от голубого конверта веяло холодом. Когда его вскрыли, оттуда на стол выпали несколько фотографий. На одной из них были Ириска с Томочкой, на другой — вся семья… Нужно ли было читать письмо? Все было ясно и так. В нем друг деда сообщал, что похоронили его, как полагается, со всеми воинскими почестями. А похоронку семья так и не получила. Много лет спустя ее удалось отыскать в одном из военкоматов.

Мы не знаем, где похоронен дед. Адрес тщательно скрывался за номером полевой почты, можно лишь догадываться, что было это в Прибалтике. В некоторых письмах деда с фронта есть небольшие упоминания о ней. Солдатская смекалка обходила строгую военную цензуру. Где-то там, в краю сосен и янтаря, могила моего прадеда.
Нет уже в живых ни бабы Ани, ни ее дочери Ириски. Но есть моя бабушка (та самая Томка), которая до сих пор хранит письма, адресованные маленькой Ирочке, ее сестре, хранит и письмо от того неизвестного солдата да несколько фотографий, которые до последней минуты согревали сердце погибшего деда.
Этим летом мы с мамой и бабушкой снова перечитывали эти письма, рассматривали рисунки для Иринки. Мама и бабушка плакали, разворачивая старые пожелтевшие листочки с истертыми краями. Все, что осталось у моей бабушки от отца. Это ей пришлось с лихвой хлебнуть все тяготы послевоенного детства. Это она бегала в школу по снегу в парусиновых туфельках. Это у них в классе только в двух семьях были отцы, это они завидовали своим одноклассницам, которые взахлеб рассказывали о своих папах.

В редакции «Магнитогорского рабочего» есть мемориальная доска, на которой высечены фамилии четырех журналистов, ушедших на фронт прямо из редакции и не вернувшихся с войны. Среди них и фамилия моего прадеда — Догадова Анатолия Сергеевича.
Это, пожалуй, единственное, четко обозначенное место, куда можно прийти и почтить его память. Сейчас баба Тома живет в Пятигорске, но каждый раз, когда приезжает в Магнитогорск, она приходит сюда, чтобы положить цветы.
А еще в Челябинской области издана «Книга Памяти». В ней значится фамилия моего прадеда.

Анна Чеботаева,